20 декабря 2013 года в Твери на Дне открытых дверей в социальном приюте на ул. Рихарда Зорге заместитель министра социальной защиты Тверской области Николай Крылов сообщил собравшимся журналистам и представителям общественности о том, что к 2016 году планируется перевести все детские дома и интернаты в ведомство Министерства соцзащиты. На данный момент эти учреждения относятся к Министерству образования. Казалось бы, ну и что? А то, что подобные изменения могут перевернуть все наши за десятилетия сложившиеся представления об общественном благе. Что предлагается взамен прежней, еще советской системы?
Мы видим, как завоевания социального государства под названием СССР, «оптимизируются» разрушителями-реформаторами под невнятными предлогами. То, что дети, лишившиеся родительской опеки, попадают в государственное учреждение для сирот, где их накормят, обогреют и помогут выучиться, является для нас несомненным благом. А также и то, что дети с особыми проблемами здоровья имеют возможность обучаться по специальным программам за счет государства. Что для таких детей последует за сменой учредителя? Какими сюрпризами обернется для общества данная метаморфоза?
Сейчас в Тверской области насчитывается 32 детских дома и интерната. Все детские учреждения интернатного типа делятся на сиротские и коррекционные. То есть детские дома, где живут сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, и специализированные коррекционные образовательные учреждения для детей с особыми потребностями (дети-инвалиды). Коррекционные школы бывают восьми видов:
I вид – коррекционные школы для неслышащих детей.
II вид – коррекционные школы для слабослышащих детей.
III вид – коррекционные школы для незрячих детей.
IV вид – коррекционные школы для слабовидящих детей.
V вид – коррекционные школы для детей с тяжелой речевой патологией.
VI вид – коррекционные школы для детей с нарушениями опорно-двигательного аппарата.
VII вид – коррекционные школы для детей с задержкой психического развития.
VIII вид – коррекционные школы для детей с умственной отсталостью.
Для детей-инвалидов было просто счастьем то, что в Советском Союзе была создана такая система коррекционных учреждений. Благодаря ей десятки тысяч наших граждан смогли социализироваться, несмотря на тяжелейшие недуги. И в постсоветское время в нашем обществе ни у кого не вызывает сомнения то, что детям с подобными заболеваниями действительно трудно учиться в общеобразовательной школе, а с некоторыми – так вообще категорически невозможно. Но навязываемое международными соглашениями (к примеру, Конвенция ООН о правах инвалидов, ратифицированная Россией в 2012 году) инклюзивное образование «впаривается» под видом борьбы за права детей или шире – борьбы за права человека под лозунгом «Образование для всех».
Постойте, а у нас в стране разве не обязательное всеобщее образование, в том числе для детей, которые могут показаться в принципе необучаемыми? И здесь происходит ловкая подмена, шулерская манипуляция, которую «не замечают» либо не хотят замечать. Оказывается, речь идет о том, что дети-инвалиды испытывают нравственные страдания, практически все детство обучаясь в закрытом учебном заведении или дома, не социализируются. Иными словами – у них нет друзей, их не принимает общество, они чувствуют себя изгоями. Да. Здесь соглашусь – такая проблема существует. Но категорически отказываюсь понять: почему она должна решаться за счет снижения качества образования для здоровых детей? Ведь ребенок, например, с задержкой психического развития просто не в состоянии усваивать тот объем и качество материала, который дают в обычной школе. А значит, обычные дети, коих большинство, будут недополучать знания. Учиться лучше и быстрее,чем другой, – «негуманно» и «нетолерантно» по логике «борцов» за права инвалидов.
Инклюзивное образование (фр. inclusif-включающий в себя, лат. include-заключаю, включаю) — процесс развития общего образования, который подразумевает доступность образования для всех, в плане приспособления к различным нуждам всех детей, что обеспечивает доступ к образованию для детей с особыми потребностями. Согласно Саламанкской декларации такие дети должны иметь доступ к обучению в обычных школах. Обычные школы должны создать им условия на основе педагогических методов, ориентированных прежде всего на детей с целью удовлетворения этих потребностей.
Уверена, что существует множество других способов социализировать инвалидов. И государство в состоянии решить эту проблему. Что же касается инклюзии, так действительно, некоторые дети-инвалиды могли бы учиться в общеобразовательной школе, как это происходит на Западе. Но готово ли наше государство вкладывать в это деньги? Ведь на это потребуется штат педагогов, которые, например, помогают колясочникам передвигаться по школе, или учителей по тем предметам, которые будут изучаться в другом объеме, по другим методикам, соответствующим специфике заболевания ребенка. Например, сейчас по стране полным ходом идет сокращение объемов дополнительного образования: педагоги сокращаются, под предлогом отсутствия средств закрываются или находятся на грани закрытия школы искусств и дома культуры. Почему мы должны быть уверены в том, что, закрывая коррекционные школы, государство начнет выделять деньги на переформатирование общеобразовательных школ для, подчеркиваю, лишь некоторых групп инвалидов?
Теперь про детдома. В начале 2014 года уполномоченный по правам детей Павел Астахов заявил, что через 7-8 лет в России не должно остаться сирот. Это очень интересный тезис. Что имеется ввиду? Что народ в нашей стране станет очень хорошо жить, обзаведется работой, жилищем, достатком, что некоторые перестанут пить? То есть волшебным образом решатся все социальные проблемы? Или русский народ в кратчайшие сроки преодолеет явление атомизации, разобщенности и начнет забирать из детдомов детей своих спившихся родственников? Нет, государство в данный момент этим не озабочено, как мы видим. Просто в ближайшие годы планируется очень существенное сокращение расходов на социальные отрасли. А детдома съедают много денег. Мало того, что сиротам от государства положена пенсия, так еще и детдома содержать надо! Здания детдомов, которые зачастую расположены в сельской местности, с собственной инфраструкторой, штат педагогов и обслуживающего персонала, чье количество, как правило, примерно равняется количеству детей, содержащихся в детдоме. Если это интернат – то в нем дети еще и учатся. А значит, надо содержать учителей, закупать интерактивные доски, да мало ли чего еще? А расходы, расходы и еще раз расходы.
Альтернативой детдомам «борцы» за права детей предлагают внедрение института замещающих семей. Некоторое время назад было неочевидно, почему российские ювеналы так ратуют за замещающие (также их называли патронатные) семьи. Но время идет и вскрываются новые обстоятельства: в сенат США внесен законопроект под названием «Ребенок в семье, прежде всего» («Children in family first», сокращенно CHIFF). Согласно нему, международное усыновление и контроль за службами защиты детства в других странах должны стать теперь «приоритетным направлением внешней политики США». Согласно законопроекту, США должны оказывать давление на страны, чтобы те закрывали детские дома и интернаты, заменяя эти учреждения на временные семейные приюты или «фостерные семьи» с наемными «социальными родителями», с перспективой передачи детей на усыновление, в том числе международное. Видимо, это еще одна причина, по которой некоторые прозападно настроенные НКО так усердно занимаются устройством сирот в семьи и создают Центры по подготовке замещающих семей.
В некоторых регионах уже произошел переход детдомов и интернатов в ведомство Министерства социальной защиты. К примеру, в Москве на начало 2014 года коррекционные образовательные учреждения уже переданы соцзащите. "Мы из департамента образования под свое крыло приняли уже более 50 учреждений, в частности, школы-интернаты N 44 для детей с ДЦП и N 39, где учатся глухие и слабослышащие дети, - рассказал в интервью "Российской газете" руководитель столичного департамента соцзащиты населения Владимир Петросян. Еще интереснее высказывается заместель Петросяна Алла Дзугаева: «Мы сейчас все делаем для того, чтобы ликвидировать сами по себе школы-интернаты и детские дома в том виде, в котором они существовали... Сейчас идет реорганизация детских домов, превращение их в центры воспитания с временным содержанием. В этом году из восьми детских учреждений создано четыре центра... Уже сегодня все органы опеки и попечительства, а также детские дома и дома ребенка из муниципальных структур переданы в наше ведомство. Аккумулирование всех структур в одном месте позволит вести работу более целенаправленно... Что я имею в виду? В каждом районе города буквально в шаговой доступности должны существовать службы помощи семьям. Уже создано 26 центров и 72 отделения помощи семье и детям, 11 социально-реабилитационных центров по проведению индивидуальной профилактической работы с семьями... Мы объявили конкурс на создание негосударственных детских учреждений. Шесть общественных организаций уже заявили о своем желании работать с нами. Причем для сравнения: в государственном учреждении на содержание ребенка из бюджета выделялось 120 тысяч в месяц. В коммерческой организации - в два раза меньше, то есть 60.
А теперь в переводе на человеческий язык... Во-первых, все, что связано с детьми отныне берет под контроль Министерство соцзащиты: сироты, инвалиды, дети, находящиеся в кровной семье. Ликвидируется система детских учреждений, созданных в советское время, по советским лекалам, в советском духе. А дух был такой, что каждого ребенка, независимо от состояния здоровья, психики, нужно было воспитать и образовать, то есть сделать Человеком.
Во-вторых, передавая детские образовательные учреждения (коррекционные школы, детдома и интернаты) в соцзащиту, государство ставит своей целью не образование, а социальную защиту, что в контексте развития событий в данной сфере, можно толковать как «защиту прав». На примере Запада мы видим, что под видом «защиты прав» легализовались сексуальные извращения, упразднились традиционные детско-родительские отношения по вертикали, примитивизировалось образование, глубоко внедрилось такое понятие как толерантность, под соусом которой упраздняются традиционные христианские ценности. А то, что «защита прав» именно западного образца внедряется сейчас в России не вызывает никаких сомнений. Не зря же уполномоченный по делам детей отчитывается о своей работе Мод де Бур-Букиккио, заместителю генерального секретаря Совета Европы, в том числе и относительно защиты прав детей-инвалидов. А подписание Российской Федерацией Конвенции Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации обсуждалось ими аж в 2010 году. В статье 10 п. 2 этой Конвенции говорится о создании независимых органов по развитию и защите прав детей. Хочется понять только, независимых от кого? От государства? От родителей?
О необходимости создания специального Министерства семьи и детства заявила в 2013 году депутат Государственной Думы Екатерина Лахова. А вот в Калужской области Министерство семьи, демографической и социальной политики уже существует. Положение, разработанное для этого Министерства, датируется 2008 годом. Кто-то спросит: а что ж плохого в том, что существует такое Министерство? А в том, что оно наделяется особыми полномочиями по отношению ко всему, что связано с детьми. В других регионах при принятии решения о судьбе ребенка-сироты включаются в работу сразу несколько государственных и муниципальных структур: ТОСЗН, органы опеки и попечительста, Отдел полиции по делам несовершеннолетних. Когда судьба ребенка решается в рамках одного ведомства – концов не сыщешь. Вот он – независимый орган по защите прав ребенка. На примере социальных служб Финляндии видно, как это будет работать. Никто не сможет вмешиваться в работу этих структур – вот такая интересная «незавимость».
Уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов на той же пресс-конференции обещал к 2018 году сократить вдвое количество детских домов. А к 2016 году – ввести новый стандарт для детского учреждения: максимум 60 детей вместо нынешних 120. Внимательный анализ этих данных показывает следущее: Астахов прогнозирует , что к 2020 году в России не останется ни одного сироты. А детдомов останется половина, и они будут способны вместить в четыре раза меньше детей, чем на данный момент. Даже несмотря на серьезные сокращения, такое количество остающихся мест – это более, чем слишком, для полностью ликвидированного сиротства. На кого же рассчитаны оставшиеся детдома? Здесь есть смысл вернуться к словам заместителя руководителя столичного департамента соцзащиты населения Аллы Дзугаевой: «Сейчас идет реорганизация детских домов, превращение их в центры воспитания с временным содержанием... В этом году из восьми детских учреждений создано четыре центра (завет Астахова досрочно выполнен; понятно, для чего оставшиеся детдома – для временного содержания)... Мы объявили конкурс на создание негосударственных детских учреждений. Шесть общественных организаций уже заявили о своем желании работать с нами (вполне возможна и приватизация зданий детских домов общественными организациями, и дальнейшая «самостоятельная, независимая» работа)... В государственном учреждении на содержание ребенка из бюджета выделялось 120 тысяч в месяц. В коммерческой организации - в два раза меньше, то есть 60 (за счет чего идет сокращение расходов? За счет сокращения специалистов и обслуживающего персонала? За счет ухудшения условий содержания, питания? За счет платных услуг?). Подобная реорганизация означает только одно: государство самоустраняется из сферы защиты детей, привлекая для этого НКО, а также сокращает свои расходы, превращая социальную сферу в доходный социальный бизнес. Не напоминает ли это действующую на Западе ювенальную систему? Финского образца, немецкого образца, французского, американского... И одной из составляющих этой системы «защиты» детства, является так называемая замещающая (фостерная) семья.
По мнению госчиновников замещающая семья должна полностью заменить детский дом. Те, кто продвигают эту идею, говорят о «закрытости» детских учреждений, мол, невозможно проверить, как там относятся к детям, не измываются ли над ними... А как, интересно, будет осуществляться контроль за негосударственными учреждениями и замещающими семьями? Практика западных стран показывает, что там творится беззаконие по отношению к детям, которое невозможно остановить в силу именно закрытости. Известны многочисленные факты насилия над детьми в фостерных семьях. В США существуют нелегальные биржи, где трудных детей фостерная семья может «пристроить» словно надоевшую собачку. В некоторых странах используется детский труд. Феномен западной фостерной семьи еще недостаточно изучен для того, чтобы так активно внедрять его в России. «Закрытость» государственных детдомов – весьма странный аргумент. И он не соотвествует действительности. Тем не менее, по стране методично идет ликвидация детских домов: закрываются малокомплектные учреждения, детдома с традициями, с заслугами. Закрыт последний детский дом в Пензе, Дубне, планируется закрыть последний детдом в Саратове. Как водится, здание превращается, например, в детский сад – новый построить средства нужны, а тут вот такая «оптимизация»
Сирот – в фостерные семьи, детей-инвалидов – в общеобразовательные школы. Таков основной вектор, декларируемый госчиновниками разного уровня. Проблему работы в школе с детьми-инвалидами призван решить подоспевший как раз вовремя Профессиональный стандарт учителя, обещанный к внедрению с 2015 года. Стандарт предполагает, что все педагоги должны уметь работать с разными категориями учеников — с одаренными, с детьми, которые занимаются по программам инклюзии, с учениками, для которых русский язык не является родным, а также с социально запущенными детьми. Глядя на этот Стандарт становится понятным, за счет чего государство собирается осуществлять инклюзию и передачу сирот в семьи. Ведь упор в Стандарте на универсальность учителя однозначно приведет к потере качества образования. Нельзя в классе одновременно обучать и одаренных детей, и с задержками развития, и плохо владеющих русским языком. И тогда становится понятным, почему авторы форсайт-проекта «Российское образование 2030» пророчат массовой школе судьбу отстойника и бесплатной камеры хранения для детей. Решение об убийстве прежней, советской системы образования уже принято, оно давно уже проводится в жизнь. Для прожектеров не остается никаких сомнений – логика «реформирования» российского образования неизбежно приведет к соответсвующему результату раньше или позже.
Хотим ли мы безропотно отдать наше педагогическое наследие? Готовы ли предать колоссальный труд и подвиги наших отцов и дедов? Советское образование создало нового Человека в ХХ веке. Образование наших детей – это наш Сталинград сегодня.
Елена Козлова. РВС. Тверь.