Процессы распада семьи, включая появление и сохранение сиротства, в том числе «социального», вызваны не тем, что в стране плохо работают социальные службы. Как бы они ни работали, они имеют дело уже с последствиями процессов распада, а причины лежат в провале других систем – экономики, культуры, образования, занятости, спорта, состояния информационного пространства, оборота алкоголя и наркотиков и других. Проблемы семьи – это проблемы всего общества. Их нельзя «излечить» только силами опеки, социальной защиты, и инспекций по делам несовершеннолетних, которые по своей сути являются лишь службами спасения и поддержки семьи. Надеяться только на социальные службы – всё равно что решать проблемы экономики с помощью МЧС.
Это кажется очевидным. Однако, как ни странно, в полемике живёт противоположное представление – будто социальные службы и есть главный субъект семейной политики, и на них лежит вся ответственность за семейное неблагополучие. Более того, на таком представлении строилась вся семейная политика в России XXI века, центром которой был лозунг «борьбы с сиротством» вместо ликвидации причин появления сиротства. Именно об этом В. Путин сказал 17 февраля 2014 г. в Череповце: «мы должны изменить вектор семейной политики».
Одной адресной работой реки неблагополучия не перекроешь
Социальные службы работают «адресно», у них нет рычагов влияния на общественные процессы, они не могут перекрывать реки, которые питают море неблагополучия. Значит, чем строже с них спрашивать за ситуацию с неблагополучием в целом, тем более они вынуждены превратно понимать свои естественные функции, сначала перекладывая вину за неблагополучие на сами семьи, потом требуя себе всё новых и новых полномочий по адресному вмешательству и контролю.
Отсюда уже совершенно естественно (не говоря ещё даже о разных посторонних интересах) возникает идея «суперведомства», «министерства семьи» (на базе то ли комиссий по делам несовершеннолетних, то ли опеки), которое должно входить во все семьи и разбирать семейные проблемы. Другой (и в принципе, здоровой) реакцией социальных министерств на завышенные требования к ним является создание в их недрах «комплексных центров», дублирующих функции других систем общества, то есть создания внутри ведомства паллиативов требуемой комплексности. Но в условиях упомянутого превращения функций и такие центры превращаются в центры по организации вмешательства.
[Шпорт] Пример последовательности в развитии того представления, что с семейным неблагополучием надо справляться адресным вмешательством – недавняя идея губернатора Хабаровского края В. Шпорта. Человек, отвечающий за создание в крае условий для благополучия граждан, предложил подойти к проблеме с другого конца – просто стерилизовать неблагополучных родителей! Он фашист? Как минимум, он прагматик: его главный аргумент – большая бюджетная затратность социальной системы. Но она всегда будет пожирать уйму бюджетных средств, если будет строиться на методах адресной работы.
Правда, до такой стадии развития образ мыслей госслужащих доходит не сразу.
Поначалу вмешательство в семью и её разрушение происходит просто от излишней ответственности и перестраховки – «из лучших побуждений», хотя и сильно искажённых ложно понимаемыми «интересами ребёнка». Отобрать детей им проще и надёжнее, чем работать с семьёй (это тоже было подчёркнуто президентом в Череповце), потому что положить душу за каждую семью им просто не под силу.
Например, они могут констатировать, даже с упрёком в адрес матери, что «мать не работает и не может содержать ребёнка», но не вcегда при этом могут помочь ей с трудоустройством и с детским садом. Или они могут говорить, что отец пьянствует и взывать к его совести или предлагать ему реабилитацию; но не в их должностной компетенции повлиять на алкогольную торговлю, которая для зависимого человека является непреодолимым соблазном.
Обобщая, можно сказать, что необходима работа с социальными условиями, а адресная работа (то есть именно компетенция «социальных служб») должна уйти на второй план. В этом переносе акцента – на «создание условий для реализации семьёй своих функций» – и состоит явно указанное президентом в Череповце направление «смены вектора» в семейной политике.
Без резкой перемены и давления они сами не перестроятся
Эта смена вектора должна произойти прежде всего в умах. Умы, ориентированные на адресную работу и на рассмотрение детей отдельно от семьи («ювенальное» мышление), способны понять и новые установки президента только в духе экспансии своих методов. Вот пример такого мышления: проект резолюции прошедшей Всероссийскойнаучно-практической конференции «Управление рисками(?!), влияющими на уровень социальной безопасности детства». Неявно адресуясь к той же речи президента, документ указывает:
«Логика развития российского государства, его упрочения, требует принятия дополнительных мер по укреплению института традиционной семьи и обращения внимания не только на детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, но и на детей из семьи группы „норма“».
То есть слова Президента выворачиваются так, что, выходит, надо по-прежнему обращать внимание не на социальные условия, а «на детей из семей», но только теперь ещё и семей благополучных.
Этот пример показывает, что дело слишком запущенно, и правильная «смена вектора» в сознании работников «служб системы профилактики» сама собой уже не произойдёт. Ей необходимо помочь, а для этого надо, а) перестать их делать ответственными за всё,
б) лишить иллюзий всесилия.
То есть строго закрепить (и тем самым ограничить) их полномочия по вмешательству в семью, сократить соблазны прямого, адресного вмешательства, поводы для конкретного внимания к «детям из семей». Иначе их внимание, которому ведь открыта полная картина неблагополучия, вряд ли сможет переключиться на проблемы социальной среды.
Служащему непривычно думать, что как бы он ни обливался в душе слезами по поводу конкретного случая, он должен не лезть из кожи своих полномочий в чужую семью, а в той мере, в какой им действительно движет отзывчивость и сострадание, бить во все колокола уже на правах обычного гражданина, вынося вопрос на более компетентный уровень, выдвигая свои гражданские предложения об уничтожении вредоносных свойств среды и пр. А не движет сострадание – не надо говорить и о якобы лежащей на нём ответственности, из-за которой он преследует семью проверками.
По той же причине – необходимости «смены вектора» в сознании – важно не только ограничить полномочия социальных служб, но и одновременно резко усилить ответственность за превышение полномочий, ответственность за вмешательство в семью. Иначе ставшие уже привычными подходы к социальной работе, внедрявшиеся в последнее время через гранты известных фондов, сведут все усилия на нет.
К другой модели социальной работы
Это вовсе не означает, что неблагополучные семьи должны остаться без регламентированной помощи. Это означает, что в сложных случаях, когда конкретная семья стоит на грани разрушения и ей действительно требуется реабилитация, семьёй должны заниматься не одни только социальные службы, а надведомственные органы государства и местного самоуправления, отвечающие за социальную среду в целом – за занятость, за детские учреждения, за образовательную, информационную, культурную, спортивную сферу, за избавление от зависимостей и пр.
В стране есть опыт таких надведомственных «консилиумов» по конкретной семье на уровне глав городов и районов. В отличие от «социальных услуг» по заранее утверждённому перечню, это гибкий, компетентный подход, помогающий и самим администрациям за отдельными «случаями» видеть типичные для многих семей условия жизни, на которые следует влиять.
А модель работы собственно социальных служб придётся продумать заново, выделяя аналитическое звено (анализ случаев для выявления причин) и заново продумывая функции каждой службы и их взаимодействие. Сейчас они устроены анекдотично. Об этом порассуждаем отдельно.
Александр Коваленин, РВС.
