В двух предыдущих статьях мы рассмотрели, откуда взялись безумные (для обычного российского сознания) программы «Россия без сирот». Оказалось, что с Украины, а на Украине — из США.
Мы отметили, что этот лозунг внедряется в сознание всех и каждого как безальтернативный и само собой разумеющийся. Что осуществление его ставится в зависимость от двух непременных условий. Первое — передача всех сирот в приемные (платные) семьи. Второе — уничтожение всех детских домов.
Но что это за семьи — не обсуждается. И лишь утверждается как безусловное, что ребенку нужна семья и только семья. Вы что, против семьи?
А между тем, программа по раздаче всех сирот по семьям осуществляется в стране, где сам институт семьи переживает кризис. Более половины (а по данным последних годов, до 80 %) браков распадаются. Пример какой семейной жизни должны давать приемные семьи на фоне таких процентов неблагополучия, длящегося и поощряемого государством?
Почему не приходит в головы (и особенно в чиновничье-властные), что интересы страны — в том, чтобы направлять все государственные и общественные силы на восстановление института родной семьи, на воссоздание нравственных семейных ценностей в обществе, а уж потом объявлять семейные формы устройства приоритетными?
Вот недавний пример абсолютно антигосударственного подхода. Губернатор Забайкальского края К. Ильковский внес на рассмотрение Законодательного собрания законопроект, приостанавливающий действие льгот для слабозащищенных слоев населения на 2015–2017 гг. Поскольку краевой бюджет не справляется. В частности, в одном ряду с замораживанием индексации некоторых выплат губернатор предлагает в 2015 году приостановить выплаты многодетным семьям. То есть лишить именно эти семьи даже минимальной государственной поддержки.
Государственной поддержкой детей-сирот «грешила» советская власть. И не только в силу иных, нежели у нынешней нашей «элиты», нравственных качеств. Главным был принцип отказа от отношения к людям как к товару. Потому, что если люди — это товар, то нужно всего лишь оптимизировать товарное производство в смысле увеличения прибыли и уменьшения издержек.
А если люди — это нечто другое, то место максимизации разницы между доходами и издержками занимает тот или иной принцип блага. Следом за ним сразу же идет и целевой подход, неизбежно выходящий, причем существенно, за рамки оголтелой рыночности. А где целевой подход, основанный на принципе блага, там и государственная поддержка. Для советской власти, которая подобным образом подходила ко многому, включая проблему детей-сирот, дети действительно являлись «единственным привилегированным классом». Они действительно рассматривались как решающий фактор обеспечения благого будущего.
Российский дикий капитализм, паразитируя на обломках советской власти и советского подхода ко всей стратегической проблематике, для демонтажа так называемого «совка», являвшегося препятствием на пути к безумному обогащению, использовал сентиментальные крики о слезе ребенка. На следующем этапе он показал, чего стоят эти вопли. Растоптать детство для нашего неумного, бездумного и бесконечно хищного капитала — абсолютно естественно. Столь же естественно для него — наплевать на море детских слез. И на будущее страны. Один из представителей такого капитала однажды сказал: «Где я, а где завтра?».
Хотелось бы подчеркнуть, что, при всей важности нравственной критики, решающее значение имеет различие в стратегических подходах. Либо дикий рынок — и тогда всё на продажу, включая детей, которые становятся товаром. Либо принцип блага — и тогда стратегический программный подход, основанный на определенных приоритетах, хотя и не рыночных, но определяющих всё будущее страны, включая и будущее так называемого рынка. Потому, что если не будет страны — какой рынок? Разве что глобальный. Но в рамках такого рынка наши дети станут только живым товаром — не просто продаваемым тому или иному покупателю, а и расчленяемым на части ради добычи органов, либо уничтожаемым ради решения глобальной демографической проблематики.
Понимая, что советская власть отличалась от власти нынешней элиты не только нравственно, но и сущностно, нынешняя элита преисполнена мстительного желания свести с нею счеты во всем. В том числе и в том, что касается проблемы детства. Уничтожение детских домов, которые прекрасно функционируют, продиктовано, в том числе и этой иррациональной мстительностью. Авторы программы «Россия без сирот» не просто что-то оптимизируют на товарной основе. Они еще и сводят счеты с детдомами как «наследием ужасного советского прошлого».
Считая это прошлое носителем ценнейших потенциалов, без задействования которых нельзя построить полноценное российское будущее, Родительское Всероссийское Сопротивление занимается и будет заниматься защитой тех детских домов, которые, прекрасно функционируя, являются, тем не менее, объектами самых различных происков.
Летом 2014 года к нам обратились педагоги и выпускники двух старейших детских домов Москвы. Они попросили нашей помощи в защите детских домов, которые хотят уничтожить мстительные антисоветчики-рыночники.
Начнем с детского дома «Молодая гвардия». Адрес: 142750, Москва, Новомосковский административный округ, п. Внуково, ул. Березовая Аллея.
Детскому дому «Молодая гвардия», расположенному на большой территории (более чем 40 га) в Новой Москве, в этом году исполнилось 95 лет.
Этот старейший в России детский дом был основан по указанию Ф. Э. Дзержинского. Несмотря на свою чрезвычайную занятость (а Дзержинский занимал более 30 должностей в молодом советском правительстве), он принял решение бороться с беспризорностью. «Я хочу бросить часть моих личных сил, а главное, сил ВЧК, на борьбу с детской беспризорностью», — эти слова Ф. Э. Дзержинского приводит в своих воспоминаниях нарком просвещения А. В. Луначарский.
По предложению Дзержинского при ВЦИК была создана широкая Деткомиссия, куда вошли все ведомства и все организации, которые могли быть полезны в деле борьбы с беспризорностью. В работу был включен и аппарат ВЧК. И отнюдь не потому, что «кровавая гэбня» хотела с самых ранних лет надзирать за каждым человеком. А потому, что, как писал Дзержинский, что «наш аппарат — один из наиболее четко работающих. Его разветвления есть повсюду. С ним считаются. Его побаиваются. А между тем даже в таком деле, как спасение и снабжение детей, встречается и халатность и даже хищничество!».
В отличие от многого, что происходит сейчас, сказанные тогда Дзержинским слова немедленно стали претворяться в дела.
При этом Феликс Эдмундович, человек больной и глубочайшим образом занятый массой других государственных дел, сам ездил по приютам, детским домам, садикам. Причем не в плане одиночных пиар-акций, которые тогда вообще не практиковались. Он ездил по детским домам систематически. Он пробует суп и кашу, проверяет, не дует ли из щелей в стенах, хватает ли белья и т. д., и т. п. И за каждый недоданный кусок хлеба Дзержинский спрашивал сурово, добиваясь немедленного исправления ситуации. Особый спрос был с чекистов. Узнав, что Особый отдел Тамбовской ЧК занял отремонтированный дом, а помещения для детской больницы не нашлось, Дзержинский отправил председателю Тамбовской губчека телеграмму: «Немедленно примите меры к полному оказанию содействия и изысканию средств для помощи губуполномоченному по улучшению жизни детей. Занятый особотделом отремонтированный дом передать под детскую больницу, а также отведенные огороды. Вопрос улучшения жизни детей — один из важных вопросов республики, и губчека должна идти всемерно навстречу, а не ставить препятствий. Пред. ВЧК Дзержинский».
Лучшие загородные дачи и здания передаются детям. Специальный декрет обязывает отправлять без всякой задержки, наравне с воинскими эшелонами, поезда с продуктами питания для детских учреждений.
Дзержинский считает необходимым прикрепить детские дома, садики и школы к промышленным предприятиям, советским и военным учреждениям, — так появились шефы. С 23 января 1921 года шефство над детским домом «Молодая гвардия» стало обязанностью и традицией для чекистов всех поколений (НКВД, МГБ, КГБ, ФСБ).
Но сегодня спецслужбам не до детей и не до заветов основателя. Хотя Попечительский совет «Молодой гвардии» формально существует, просьба подшефных о защите детского дома услышана шефами не была.
Я уже говорила выше о том, с какой конкретной деятельной страстью начал заниматься проблемой детства перегруженный работой Дзержинский. Это однозначно свидетельствует о том, что его слова: «Я всей душой стремлюсь к тому, чтобы не было на свете несправедливости, преступлений, пьянства, разврата, излишеств, чрезмерной роскоши, публичных домов, в которых люди продают свое тело или душу или и то и другое вместе; чтобы не было угнетения, братоубийственных войн, национальной вражды... Я хотел бы объять своей любовью всё человечество, согреть его и очистить от грязи современной жизни...», — рвались изнутри человеческого естества руководителя ВЧК.
Ну, и причем тут сегодняшние шефы «Молодой гвардии»? Я не берусь оценивать, каково именно их естество, и что именно из него рвется, и рвется ли хоть что-то. Но, судя по тому, каковы их практические действия, которые только и могут свидетельствовать о наличии у тех, кто их совершает, какого-то сущностного нравственного начала, — дело плохо. Иные времена, иные люди, иное естество. Иные побуждения, рвущиеся из этого естества. На этом считаю необходимым подвести черту под обсуждением шефов детского дома «Молодая гвардия» как носителей того или иного представления о благом, моральном и т. д. И перейти к обсуждению более практической проблематики. Что конкретно сегодня представляет собой детский дом «Молодая гвардия»? Каковы конкретные основания, на основе которых ставится вопрос о его закрытии?
До середины 1980-х детский дом кормился во многом за счет собственного подсобного хозяйства (благо земли было много), а труд был не только в почете — он был необходимой составляющей жизнедеятельности детского дома.
В 1989 году по решению Управления Народного образования Московской области был запущен двухгодичный эксперимент по преобразованию детского дома в детский дом «семейного типа». Таким образом детский дом «Молодая гвардия» стал одним из первых в СССР детским домом «семейного типа».
Шефы из КГБ СССР реконструировали жилые помещения. Были созданы жилые блоки по типу квартир, где стали проживать «семьи» по 12 человек в возрасте от 3 до 18 лет (братьев и сестер селили в одной «семье»). Сейчас в детском доме проживает 62 ребенка в шести таких «семьях». Каждая квартира, оформленная в индивидуальном стиле, обставленная мебелью, снабженная бытовой техникой, состоит из кухни-столовой, гостиной и спален для 1–2 (редко 3-х) детей. У воспитанников есть свои личные вещи, личное пространство. Как и их сверстники из обычных семей, они помогают взрослым по дому, готовят свои любимые блюда (до 2013 года в квартирах находился набор основных продуктов, как и в любой семье). Поэтому выпускники МГ самостоятельны в быту. Воспитатели работают в одних и тех же «семьях» десятилетиями. Формируется семейный коллектив, возникают и укрепляются устойчивые привязанности детей как к взрослым, так и к воспитанникам.
Вера Сорокина, РВС.