Небольшое отступление.
Рабство или свобода?
Миньоны мультфильм (Википедия)
«Начало фильма повествует о происхождении миньонов — маленьких приспешников всех злодеев. Они верой и правдой служили всем злодеям за всю историю жизни на земле, но по чистой случайности они угробили всех своих хозяев: Тираннозавра Рекса, пещерного человека, египетского фараона, Дракулу, Наполеона. После потери последнего хозяина они находят пристанище в ледяной пещере и первое время живут в своё удовольствие, но затем начинают скучать и грустить, ведь если миньоны никому не служат, они теряют смысл жизни и начинают чахнуть».
Великий Инквизитор (Федор Достоевский)
«…мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы. <...> О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплён, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмём на себя, а нас они будут обожать, как благодетелей, понёсших на себе их грехи пред Богом. И не будет у них никаких от нас тайн. Мы будем позволять или запрещать им жить с их жёнами и любовницами, иметь или не иметь детей, — все, судя по их послушанию, — и они будут нам покоряться с весельем и радостью».
Сон.
«Я встретил смерть так, как положено было её встретить праведному воину – в бою, ощущая спиной горячие спины друзей, готовых пойти за мной на край света и пожертвовать жизнью, не задумываясь. Это ли ни счастье?! Горячая кровь, ощущение лёгкости, летний день, солнечный луч... И вот я здесь. Какое-то странное место. Меня никто не встретил. Я ожидал награды, но, видимо, встречающие задерживались. Скучая, я огляделся по сторонам. Место, где я находился, напоминало базар. Я знал все, что думали эти люди. Я столько всего прожил.
— Вы не хотите вступить в царство добровольного рабства? — услышал я скрипучий голос у самого уха.
— Это у вас тут шутки такие? — удивился я.
—Да нет, — поспешил заверить худощавый человек с бегающими глазками. – Это наш новый проект. И у нас много желающих!
— Как же вы их уговорили?!
— Времени нет рассказывать, мы через 15 минут отъезжаем. Пойдёмте в автобус, у нас там презентация.
В этот момент подошёл приземистый толстячок и сунул мне в руку то ли билет, то ли визитку…»
Представлял ли себе Фёдор Михайлович, размышляя о свободе, о человеческом предназначении, что пройдёт совсем немного времени, и люди будут платить деньги, чтобы надеть на себя футболку с таким кумиром — безобидным и милым рабом? Вот так, под смех и ёрничание, нас поставили перед главным вопросом: Христос или Антихрист? Все равны перед Богом, все люди братья и сёстры — или всё-таки есть избранные? И в чём благо — быть одним из многих? Или, может, благо — это резервации и газовые камеры под музыку Вагнера? Коммунизм или фашизм?
Настоящий коммунист всегда рядом с Христом. А если нет у него в сердце Христа, то он не тот, за кого себя выдаёт. Идеал Христа – «возлюби ближнего как самого себя». Не к первым Он пришёл, но к последним, принеся утешительную весть о вечной жизни и Царствии небесном. Не Он ли погиб, воплощая в жизнь свои идеалы? Не Он ли урезонивал аппетиты избранных, вернее, тех, кто таковым себя считал? И разве коммунистическое «дружба, равенство и братство» не эхо Его подвига? Но кто-то мутит воду, и вот единомышленники становятся оппонентами, и свобода уже не «для», а «от»… И уже как будто бы нет страшнее зла, чем коммунистические идеалы, а следом уже и идеалы христианские ставятся под сомнение. Войну христианству объявляет язычество. А разве и язычники не коммунисты? Не жили общиной, деля друг с другом и горе, и радости? Они знали, что даже у камня есть душа, что мысль материальна, и только чистое сердце способно защитить в этом опасном мире, а иначе заблудишься в лабиринтах соблазнов и иллюзий…
А кто же стоит рядом с Антихристом? Кто этот пахнущий духами и хрустящий свежим бельём эстет? Что он проповедует? Что несёт он в своём сердце? В его сердце вера в собственную исключительность. И эта вера может принимать любое обличье. Так в темноте падший ангел зализывает раны, жаждет отмщения и любит… — себя. Видит ли эстет себя на балу, в окружение белых нимф с кроткими глазами, доверчиво улыбающихся ему, или мерцание свечей, отражённое в драгоценных камнях короны, наполняет его душу ароматом легенд, или дорогой напиток из супермаркета вдруг покажется тем самым, из волшебного Грааля... В этот момент — так было и так будет — звучит вопрос: «Каин, где брат твой Авель?»,— и сердце пронзает смертельный холод. Где были толпы неизбранных, когда избранные гуляли на балах? И какое место для неизбранных уготовано на завтра? Нет до этого дела эстету… Избранным нет нужды объяснять и объясняться, у них другие заботы.
Избранному нужно застолбить за собой свою избранность. Пожить подольше, а лучше вечно, не старея. И воспитать себе рабов. Лепить их, играть ими... Чем ещё заняться, пока доктора в белых халатах выковыривают тебе печень и другие органы, снова и снова заменяя их на новые? Что может делать несчастное существо, лишённое мечты и возможности перейти в иную реальность?! Пить обезболивающее и с ужасом осознавать, что победа и исполнение его желаний и есть наказание? И наказание это настолько мучительно, что хочется опрокинуть на землю чашу тьмы и мир погрузить в хаос?! Но, даже осознав тщетность всего, невозможно перестать хохотать и ёрничать. Змея кусает себя за хвост и пожирает собственную плоть.
«…То, что эти двое были прохвостами, я понял сразу. Но мне они показались скорее забавными, чем опасными. Ну, не поставлю же я свою подпись под их странным документом. Я зашёл из чистого любопытства. Длинный, с засаленными глазками и улыбкой «чего изволите», рассказывал о прелестях рабства, подергиваясь и извиваясь как угорь на сковородке. Было смешно, я не верил. Второй сидел молча с отстранённым видом, в безжизненных, рыбьих глазах ничего не отражалось. Он посмотрел на часы, и рот его искривился в ухмылке. Тогда-то я и понял, как люди соглашались подписаться под этим проектом.
— Время вышло, — сказал женский голос, — двери закрываются. Мы отправляемся…»
Рената Зафронская