За что вы не любите опеку?

Прошло 3 месяца, как опека забрала маленькую Соню у несовершеннолетней мамы Дианы в г. Свирске. Теперь девочке уже 9 месяцев, 3 месяца она росла без мамы и сколько ей ещё расти без маминого тепла – большой вопрос. За это время произошло много событий, чуть позже расскажем и о них. А пока разговор о нашем последнем общении с опекой в конце января.

После того как Соню забрали, Диану заставили подписать согласие на размещение её малышки в Черемховском доме ребёнка. Согласие было дано на 3 месяца, срок его действия закончился 7 января. И вот 11 января, в первый рабочий день нового года, мы все вместе (я как представитель РВС, Диана и её мать, т. е. бабушка Сони) поехали Соню забирать домой. Однако главврач Черемховского дома ребёнка нам её не отдал. О нём и «особенностях» его общения расскажем отдельно.

После отказа мы поехали к руководителю опеки Зинаиде Швец (это та дама, которая в октябре заверяла родных и общественность: «Ребёнок должен быть с мамой и ребёнок будет с мамой, я в этом уверена!»). Хотелось выяснить позицию опеки. Разговор у нас был долгим. Спасибо Зинаиде Сергеевне за терпение и выдержку и за разговор по душам. Самое интересное и показательное из разговора, позволяющее охарактеризовать типовую позицию опеки, будет описано чуть ниже, но сначала основные тезисы:

– Никто ребёнка не забирал!

– Да в чём наш (опеки) интерес разлучать ребёнка с матерью?

– Мы ничего не можем сделать, есть закон, мы действуем в соответствии с ним.

– Формулировки жестого обращения в законе размытые, поэтому так всё трактуется.

– Есть методичка, в соответствии с ней и действуем.

– Ювенальной юстиции нет!

– По суду будет сначала ограничение родительских прав на 6 месяцев. Потом, если родители его не оспорят, мы подадим иск на лишение родительских прав.

– После лишения родительских прав первоочередное право на опеку или усыновление у ближайших родственников. Но бабушке мы предлагать оформить опеку не будем.

– За что вы так не любите опеку? Почему вы на нас нападаете?

А теперь подробности.

«Никто ребёнка не забирал»

Вообще у чиновников весьма специфическое мышление, которое обычному человеку понять трудно. Ребёнка забрали, ребёнок с мамой разлучён 3 месяца, но «ребёнка никто не забирал». Это утверждала Зинаида Швец 3 месяца назад журналисту «Восточно-Сибирской правды». Это же она повторила в нашей беседе. Дословно то же самое «никто детей не забирал» говорили чиновники опеки в Усолье-Сибирском, когда забрали троих детей из семьи. Кстати, Усолье-Сибирское относится к зоне ответственности той же самой Зинаиде Швец.

Интересно, это она всех учит так говорить или они все вместе где-то получают такой инструктаж? Но реакция у всех чиновников отточенная. Только скажешь слово «забирал», как тут же слышишь достаточно эмоциональное и даже обиженное: «Никто ребёнка не забирал!». Кто-нибудь из нормальных людей может мне объяснить как можно забрать ребёнка и его «не забирать?» Ребёнка по факту взяли из рук матери и увезли в детдом, и до сих пор он находится вне семьи. Разве это не «забрали»? Я, кстати, предложил Зинаиде Сергеевне приехать на пикет, который мы специально организуем, и объяснить обычным людям, как можно забрать, не забирая. Что-то я очень сомневаюсь, что у неё это получится, как впрочем и в том, что она наберётся смелости приехать. А уж приглашение Зинаиде Сергеевне мы обязательно отправим.

«Да в чём наш интерес разлучать ребёнка с матерью?»

Высказывание тоже достаточно типовое. Правда, тут есть варианты. «Почему вы считаете, что мы хотим разлучить ребёнка с матерью?», «Да зачем нам ребёнок?» и т. п. Причём эту позицию озвучивает и опека, которая не хочет отдавать ребёнка, и главврач Дома ребёнка со своими сотрудниками, которые неоднократно повторяют: «Да нам, в принципе, без разницы ваш ребёнок», – но ребёнка при этом не отдают. И вообще, все, так сказать, «незаинтересованные» организации утверждают, что у них совершенно нет интереса забирать и удерживать ребёнка вне семьи, но вцепляются в него зубами так, что не вырвешь. А так вцепляться можно только тогда, когда интерес очень даже велик. Ну мне так кажется, хотя, как и с предыдущим тезисом, возможно, я чего-то не понимаю?

«Мы ничего не можем сделать, мы действуем в соответствии с законом»

После того как казалось, что нам удалось достучаться до человеческих чувств уважаемого руководителя опеки, объяснив ей в очередной раз, что нехорошо ребёнка разлучать с матерью, а сама мать и вся семья совсем не маргинальная и не представляет угрозы для ребёнка, следует защитная реакция. «Да мы хорошие, да опека хорошая, да вы зря на нас нападаете. Мы ничего сделать не можем, мы действуем в соответствии с законом». Всё, приехали. Т. е. до чего-то человеческого, оказывается,  добраться просто невозможно. Это как капуста. Срывая один защитный чиновничий слой, обнаруживается следующий, не менее чиновничий, и непонятно вообще, можно ли «раздеть» типового чиновника до человеческой кочерыжки, да и есть ли эта «кочерыжка»? Или уже давным давно произошла профессиональная деформация, и они во всех родителях видят преступников? Но профессионально деформированные кадры нужно менять, т. к. хорошо работать они не могут.

«Формулировки жестокого обращения в законе размытые, поэтому так всё трактуется»

В процессе разговора Зинаида Сергеевна признала, что формулировки жестокого обращения в законодательстве размытые и неясные. Признание этого факта уже хорошо. Но плохо то, что опека почему-то трактует эти формулировки только в одну сторону. Угадайте, в какую? Т. е. фактически опека стоит на позиции презумпции виновности родителей и, не разбираясь в ситуации, трактует все случаи как жестокое обращение. Я хочу верить, что опека хорошая, но почему она занимает антиродительскую и даже антисемейную позицию, я понять не могу.

«Есть методичка, в соответствии с ней и действуем»

Тут мы добираемся до весьма замечательного момента. На мой вопрос: «Почему всё-таки опека трактует любые случаи именно как жестокое обращение, хотя закон позволяет смотреть в обе стороны», – Зинаида Швец достаточно прямо и, я верю, что искренне, ответила: «Есть методичка, в соответствии с ней и действуем».

– Откуда?

– Из министерства.

– Можно ознакомиться?

– Нет, это внутренние инструкции.

Всем всё понятно? Кстати, общаясь с журналистами в октябре, я затронул вопрос незаконных действий опеки по методичкам. Это было отнесено в разряд конспирологии. Ну так какая конспирология? Вот всё сказано прямым текстом.

«Ювенальной юстиции нет!»

Вот этого я тоже понять не могу. Впрочем, Зинаида Сергеевна меня тоже не поняла.

Смотрите на схему действий гос.органов по конкретному Свирскому случаю:

– врач заметил синяки, запустил в действие систему межведомственного взаимодействия в случае жестокого обращения с ребенком. Это без экспертизы, без предварительного разбирательства, просто так ему показалось;

– примчались сотрудники МВД, приказали запереть мать с ребёнком в больнице и никуда не выпускать;

– через пять дней забрали ребёнка, ничего не объясняя и не выдав никаких сопроводительных документов;

– потом приказали матери (несовершеннолетней, кстати) ехать в опеку, где заставили подписать согласие на трехмесячное помещение ребёнка в детдом;

– затем опека собрала нужные документы и подала в суд на ограничение матери в родительских правах (а далее будут подавать на лишение прав).

Ну и чем же это не ювенальная юстиция? Вся система заточена именно на изъятие ребенка из семьи. Сначала ребенка забирают. Вы представляете состояние матери, особенно учитывая, что маме лишь 17 лет? Тем более, что до этого она на протяжении 6-ти месяцев регулярно слышала угрозы, мол, если только что-то случится, она ребёнка больше никогда не увидит. Такие угрозы в её адрес были и в больнице. И вот в этом состоянии её заставляют подписать документ, в котором она фактически на 3 месяца отказывается от своего ребёнка. Под таким давлением подпишешь любые бумаги. А после этого опека спокойно занимается подготовкой к лишению её родительских прав, в то время, как мать должна доказывать свою невиновность в жестоком обращении. Вы, опять же, представляете, что это значит, сколько усилий требует. Осмелюсь утверждать, что обычным родителям без определённого уровня правовой подготовки это сделать просто невозможно. Я вот почему-то вижу как во всём этом просто жирными мазками выступают черты ювенальной юстиции. Может быть, и здесь я чего-то не так понимаю, и кто-нибудь сумеет меня разубедить? Зинаиде Сергеевне не удалось.

«По суду будет сначала ограничение родительских прав на 6 месяцев. Потом, если родители его не оспорят, мы подадим иск на лишение родительских прав»

В порыве откровенности Зинаида Сергеевна (помните: «Ребёнок должен быть с мамой и ребёнок будет с мамой, я в этом уверена!») сообщила порядок своих будущих действий. Однозначно, опека будет стоять на ограничении родительских прав, а затем на лишении родительских прав. Это без вопросов, закон обязывает (см. тезис выше). Видимо, таким образом и достигается «Ребёнок должен быть с мамой». (Вот, честное слово, мне кажется, что кто-то из нас двоих неадекватен и что это не я.)

Тут, кстати, можно вспомнить ещё одну чиновницу, с которой мы общались на презентации результатов соцопроса АКСИО-4 об  отношении российского общества к семейным ценностям. Тогда, среди других результатов, было показано отношение граждан России к лёгким физическим наказаниям (шлепок, подзатыльник) при воспитании детей. Опека, понятно, по методичке это трактует как жестокое обращение. Но что же думают об этом обычные родители?  Так вот, 51% считают это нормой, ещё 40% считают это легкомыслием или ошибкой. Преступлением же это назвали всего лишь 2% граждан (видимо, они работают в опеке :-) ). Следует отметить, что на презентации мы не высказывали какого-либо одобрения физических наказаний, не занимались их пропагандой, а лишь озвучивали результаты социологического опроса. Так вот, молодая чиновница очень рьяно пыталась нас записать в изверги и издеватели, радеющие за избиение младенцев, и говорила о недопустимости любых наказаний. От прямого вопроса: «А вы сами когда-нибудь шлёпали своих детей по попе?», – она впала в ступор, затем призналась, что да, бывало, а потом замолчала до конца мероприятия. Такое впечатление, что произошёл сбой загруженной в неё программы или конфликт различных участков мозга. Ведь, по большому счёту, это какая-то шизофрения получается. Вот в этой области сознания я выступаю ярой противницей физических наказаний, а вот в этой области я шлёпаю своих детей по попе. И когда эти две части сознания «встретились» друг с другом, произошёл взрыв в сознании, разрыв шаблона и т. п.

Так кто же всё-таки неадекватен в нашей ситуации – я, другие родители или чиновники? Следует заметить, что у Зинаиды Сергеевны разные области сознания за наш разговор так и не встретились. Работают они, видимо, совершенно отдельно друг от друга и не пересекаются. Замечательно удобное свойство. Хотя, возможно, существует какой-то интерес, и просто концы с концами не сходятся. Даже не знаю, что лучше, наличие интереса или шизофрения?

«После лишения родительских прав первоочередное право на опеку или усыновление у ближайших родственников. Но бабушке мы предлагать оформить опеку не будем»

Следующий момент заставляет думать, что опека действует не так уж бездумно и не заинтересованно, а имеет чёткое предвзятое отношение. Фраза о первоочередном праве в оформлении опеки у ближайших родственников была произнесена в таком тоне, что, мол, «ну что вы переживаете то так. Ну лишат родительских прав. Ничего страшного. Всё равно первоочередное право на опеку будет у ближайших родственников». На мой вопрос: «Значит, вы сразу же обратитесь к родной бабушке с предложением оформить опеку?», – бабушка, кстати, находилась здесь же, Зинаида Швец, не задумываясь, ответила: «Этой бабушке? Нет!». Причиной такого негативного отношения к бабушке она назвала тот факт, что бабушка проживает с матерью и отцом изъятого ребёнка, которые жестоко с ним обращаются. Она даже не пыталась разобраться в вопросе, кто с кем проживает, её совершенно не интересовало, что у матери есть отдельный дом в том же Свирске, что обычно она там и живёт. Никаких сомнений, этой бабушке они предлагать оформить опеку не будут. Странная позиция для людей, у которых «нет интереса отбирать и удерживать ребёнка», не правда ли?

«За что вы так не любите опеку? Почему вы на нас нападаете?»

Эти вопросы во время нашей беседы были заданы несколько раз. Зинаида Швец вполне искренне недоумевала, почему мы и другие родители, поддерживающие нашу позицию, «не любят опеку» и «нападают» на неё. Я даже не знаю, как ей это объяснить. Предлагаю, как выход, прочитать всё, что написано выше, и попробовать самостоятельно найти ответ на этот вопрос. Мне вот кажется, что при существующем подходе опеки к проблемам семьи не то что о «нелюбви», скоро вопрос встанет о всеобщей ненависти к опеке и чиновникам. И это не мы настраиваем людей на такое отношение. Этого рьяно добиваются сами чиновники. Просто их раздвоенное сознание не дает им это понять. Им пока везёт, что ещё не все люди в курсе, что творится чиновниками в этой области. Опять же, многие привыкли реагировать, лишь когда беда придёт к ним в дом. Но при существующей активности и упорстве опеки смысл происходящего будет доходить до всё большего количества людей. И может статься, что тогда объяснять, как можно не забрать ребёнка, реально забирая его из семьи, будет уже поздно.

Михаил Ермаков, РВС.

 

 

Категория: